Смертельный звонок [cборник] - Николай Иванович Леонов

Его взяли было в кольцо товарищи с микрофонами, но он отмахнулся — «Комментарии после!» — и уверенно перешел к следующей исторической ситуации, то есть бестрепетно прошествовал в подъезд.

«Ох, чует мое сердце, прав Серега, сейчас все закончится. И мы услышим версию окончательную, не подлежащую обжалованию, — спрогнозировал Гуров, — этот Рокотов из тех, кому плюй в глаза — все божья роса. Иной правовед после тогдашнего фиаско ушел бы в дворники, а этот ничего, утерся и правит. И по-прежнему это выражение на физиономии: отсутствие сомнений и самокритики».

Лейтенант, точно услышав его мысли, проворчал:

— Помяните мое слово: непременно выяснится, что это что угодно, но не взрыв газа.

— Почему так считаешь?

— Просто все. Месяц как закончилась всеобщая ревизия газового оборудования. Одних протоколов составлено тысяч на двести-триста.

— Участковый уполномоченный, что за личная неприязнь? — строго спросил полковник с надлежащим выражением на лице.

Само собой, Зубков и ухом не повел:

— Имеется, и давнишняя. Сами помните, тот еще… товарищ.

И вот глава великолепный с видом значительным и одновременно скорбным снова возник из темноты подъезда. Его немедленно окружили страждущие открыть миру Страшную Правду. На этот раз Рокотов прямо, по-мужски не отказался поведать ее миру. Кратко обрисовав ситуацию, прозрачно намекнув на злоупотребления, упущения предыдущего руководства, рубанул правду-матку («Что услышать-то желаете? Столько лет разворовывали!»). И наконец, заявил просто и безапелляционно: расходитесь, граждане, не мешайте работать, ничего интересного.

Это заявление произвело небольшой шок, поскольку эволюции главы Рокотова обставлены были так, что журналисты рассчитывали на сенсацию, вдохновляющий вулкан обжигающей информации.

Бывалая журналистка с центрального телеканала, понимающе ухмыльнувшись, попыталась снова:

— То есть вы хотите сказать, что вам, в отличие от правоохранителей, уже очевидны причины взрыва.

Тот не стал противиться:

— Известны. Мой многолетний профессиональный опыт сотрудника правоохранительных органов, равно как и осмотр места происшествия, и просто, — Рокотов позволил себе тень улыбки с тенью же горечи, — знание местных реалий позволяют утверждать, что причиной трагедии стал, к сожалению… — Он умело выдержал красивую паузу: — взрыв самогонного аппарата.

— Неужели бытовой дистиллятор способен? Никогда бы не подумала…

— Это от недостатка опыта, еще как способен, — заверил Рокотов, — имел место хлопок скопившихся спиртовых паров при использовании самодельного самогонного аппарата. Пожара удалось избежать, но поскольку взрыв имел место в замкнутом пространстве, то повреждения значительные, вынесены вот оконные рамы, фрагменты домашней утвари очутились во дворе. С прискорбием сообщаю, что сам самогонщик скончался до приезда «Скорой»…

Он поиграл желваками, изображая скупую мужскую скорбь:

— Вот таким образом алкоголизация населения собирает свою жатву. А ведь простой, хороший парень, рабочий человек. Жаль…

Все благопристойно помолчали, но тут кто-то въедливый вновь вылез, выкрикнув из массовки:

— Так все-таки причина — не во взрыве газа?

Глава Рокотов посуровел, подпустил льда в свои исключительно красивые голубые глаза.

— Советую вам больше доверять официальным источникам информации. Если бы имел место взрыв газа, то последствия были бы куда значительнее. К тому же согласно последним… заактированным, — он поднял палец к небу, — обследованиям, газовая система данных домов находится в идеальном состоянии. В первом полугодии жилищная инспекция горокруга проверила внутридомовое газовое оборудование во всех многоквартирных домах, составлено семь протоколов, выписано штрафов на двести тысяч рублей управляющим компаниям…

Точно из рукава, извлек и вытолкнул вперед небольшую круглую дамочку:

— Рекомендую: руководитель отделения жилищной инспекции, можно уточнить детали. Мне, простите, некогда.

Хотел он, очевидно, погрузиться в машину и удалиться, весь в белом, но его не пустили. Клич о том, что прибыла «власть», разлетелся по поселку, и теперь у дома толпилась воодушевленная, жаждущая информации уйма народу.

Главу Рокотова взяли в плотное кольцо, деликатно, но настойчиво оттеснили от места взрыва, начали потрошить. Нет, не по поводу причин случившегося, интерес к трагедии уже угас. Дело не в людской черствости — ну, взрыв да взрыв, никто ж другой не пострадал? Тот же, кто пострадал, виноват сам, сказано же, что тайный алкоголик. (Хотя всем буквально известно, что Денис Романов в рот водки не берет, но раз руководство утверждает, что ж…) Жаль парня, конечно, пропал ни за грош. Пропал, но мы-то живы!

И теперь избиратели жаждут выяснить ряд куда более насущных вопросов, касающихся собственного существования.

Правда ли, что вскроют мост через канал? Верно ли, что заасфальтируют дорогу к рынку? Почему в новых домах горячая вода не поднимается выше третьего этажа? По каким причинам в поликлинике до сих пор нет зубного и тому подобное. Сыпались вопросы и претензии, живые желали существовать далее, долго, счастливо и комфортно, и потому главе Рокотову не судьба была уехать восвояси тотчас.

Осознав это, он лица не потерял, говорил с народом, что-то втолковывая избирателям, такой молодой, а уже серьезный, понимающий, со свежим взглядом на застарелые язвы общества. Доброжелательный, а прищур простецкий, народный, как у приснопамятного Ильича. Ни дать ни взять — тот самый барин, который наконец приехал и сейчас все рассудит.

Пока глава Рокотов общался с народом и тетка из жилищной инспекции, брошенная на фронт средств массовой информации, выкручивалась из журналистских клыков блестяще, окусывалась умело, огрызалась по сути и с такой долей здоровой агрессии, так журналисты поняли: не на ту напали. Ажиотаж быстро схлынул, предвкушение сенсаций увяло.

Ведь, как выяснилось, во всем виноваты не те, которые «высоко сидят», кого «хватит кормить», даром разбазаривая народные деньги, а условный среднестатистический гражданин Вася, который по своему собственному головотяпству разнес полквартиры, чуть не угробил жену и сам же отправился к праотцам. На этом публику долго не удержишь, кому приятно, когда собственным портретом глаза колют?

Журналисты расползались, зато Станислав вернулся из толпы очевидцев довольный и с добычей. Уловил-таки Крячко в свои сети кого-то осведомленного. Выражение лица у него такое, как у удачливого рыбака.

— Что, не взрыв газа? В порядке газовое хозяйство? И вообще, самогонщики то есть сами виноваты? — уточнял он, ухмыляясь. — Типа расходитесь, ничего интересного?

— Между тем интересно, и весьма? — подбодрил Лев Иванович.

— А пойдем, Лева, глянем. Если не брешет глава Рокотов, то там что должно быть: отлетевший змеевик, рванувший бак, бочки с бражкой…

Зубков влез, твердо заявил:

— Нет там ничего. И быть не может.

— О, смотри-ка, отмылся и посмелел, — одобрил Крячко, — и язык развязался? Ну не томи, излагай, излагай.

— Поведай, откуда уверенность? — подхватил Гуров. — Или не пили вместе — значит, трезвенник?

— Пили мы вместе сызмальства, и не раз. А уверенность оттуда, что даром свой хлеб не ем, — запальчиво огрызнулся участковый, — я тут все самогонные аппараты в лицо знаю, получше собственного отражения.

— Прямо везде?

— В поселке и в окрестностях!

Сделав такое по-своему сильное заявление и тотчас застеснявшись, Сергей